Юлия, воспоминания из 90-х
Это квартира наша досталась моему папе по распределению. Он работал в милиции, приехал сюда из Волгоградской области.
Сейчас вот в этом доме жилая площадь — только верхняя часть. Но по рассказам своих соседей знаю, что раньше была задействована и нижняя часть — у нас там подвальные помещения. Если сейчас у нас живет две семьи, предполагаю, что раньше семей пять точно жило. В подвале тоже есть комнаты, и там печки стоят, у нас здесь печное отопление. В центре города можно себя почувствовать деревенским человеком: ни воды, ни газа, только печки. Воду носим в ведрах - коромысла только не хватает.
И, как мне рассказывали, раньше наш дом даже затапливало во время половодья.
Когда я была маленькая, для меня подвал был загадкой, на самом деле. Мне очень было интересно посмотреть, что же за там за закрытыми дверями. Когда я уже была взрослой, мы пошли проверять несущие конструкции в подвале. Мои детские ожидания не оправдались: я думала, что там тайны, ходы, скелеты. Смешно, конечно.
Вообще этот дом для меня - райский уголок детства, потому что с ним связаны лучшие моменты жизни. Когда мы были в Зарайске, у бабушки в квартире, мне всегда хотелось сюда, где можно побегать, поиграть, покричать, порезвиться, сходить на речку искупаться. Это частица детства, яркая такая, эмоциональная. Очень сложно все рассказать, описать и подобрать нужные слова.
Для меня это не просто старое здание. Мне очень сложно представить переезд куда-то в другое место. Наверное, после переезда, приходя сюда, все равно не смогу на него этот дом смотреть равнодушно.
Квартира для меня - какая-то клетка, а дом есть дом. Здесь воля. Если нас, конечно, переселят отсюда, хотелось бы, чтобы здесь сделали музей, что-то такое.
Здесь у нас раньше был сарай, где у нас хранились дрова. А тут хозяйственные сараи с лопатами и огородным инвентарем. У нас есть огород, но сейчас, конечно, некогда им заниматься. Сараи используются, но они уже в аварийном состоянии, сами видите.
Еще мы здесь находили монетки старые, у меня где-то дома лежит одна — две или три копейки серебром, год 1903 или 1803, что-то такое.
Мы играли в догонялки, в салки, в прятки, палки, банки. Крапиву палкой долбили.
Раньше наша улица была выложена камнями (вся ул. Пожарского), еще до асфальта. Этими же камушками выложен подход к нашему дому.
Липа здесь тоже была, да. Я в детстве тоже любила возле нее играть.
Мы вечерами, когда тепло, когда есть настроение и возможность, собираемся здесь, перед нашим окном — разводим костер в мангале, жарим мясо, отдыхаем.
Сын соседки и я вместе тесно росли, прямо вот в буквальном смысле с пеленок. Наши родители занимались летом огородами, скотина была. В сарае с краю мой папа держал поросят, у соседей тоже они были, а еще куры, утки...
У нас здесь бегают хорьки. Вот как раз из-за них мы перестали держать живность в сарае. Как бы это странно ни звучало, но да, еще лисы бегают откуда-то с полей. Зимой они свободно перебегают речку по льду.
Когда мы едем куда-то отдыхать на юг, все спрашивают: “Вы умеете плавать”? У меня мама отвечает, она выросла в речке. То есть с водой я на ты.
Немного осталось от детского пляжа. Сейчас, конечно, здесь тоже купаются, но уже это не так облагорожено, как за мостом. А раньше да, здесь был центр притяжения, когда было много-много людей. Раньше здесь были грибки детские — их обили железными листами, можно было в дождик прятаться.
И, конечно, очень за душу берет то, что будет реконструироваться наша плотина. Потому что плотина — это тоже часть моего детства, мы там лазили постоянно, купались. Там не так страшно, как кажется. Но после того, как ее начали в первый раз реконструировать, она стала аварийной. Здесь был более живописный вид, она действительно напоминала водопад. Было очень здорово в жаркий день садиться на этот скат. И был эффект гидромассажа. Мы это так называли. Мы поверху переходили, потому что там есть плиты шириной полтора-два метра. Переходили на ту сторону, садились, балдели.
Здесь и язь водится, и плотва, и уклейка. Кстати, насчет рыбалки: когда я маленькая была, мы здесь любили рыбу ловить. Как так жить возле реки и не половить рыбу? Мы ловили с другом и его отцом-рыбаком и на удочки, и на спиннинги, и на подъемники, и на пескарки. На все на свете.
Пешком добирались спокойно из центра. Летом — ногами, зимой, что очень интересно, на салазках с горки, с самого верха на салазках и до дома.
Я, живя в городе, себя чувствую человеком из сельской местности. Вроде бы в городе, но в то же время нет. Город — это машины, шум, все, а здесь у нас простор, тишина. Суета разве что летом, так у нас здесь никого практически не бывает. Поэтому есть чувство, что мы живем в каком-то другом измерении.
Дарья Хрипунова, воспоминания из 90-х
На улице Пожарского, 23 с 90-х жили две семьи. Наверное, и сейчас живут. Одна на первом этаже, другая на втором. Я была на втором, в гостях у подруги. С детства помню скрипучую деревянную лестницу времен, наверное, строительства дома.
Дом очень интересной планировки. Это связано с тем, что раньше строили с пристройками. Конечно, они сейчас все перекошены, но их наличие позволяло владельцам дома рассредотачиваться. В узеньких комнатах пристройки жили дети.
Посередине этого дома стоит печка, потому что отопления никакого нет. Это не русская печь со всеми приспособлениями и зоной внутри для готовки, это печь для отопления. Готовят на ней снаружи, а не внутри, на металлических таких штуках.
Регулярно этот дом затапливало, потому что Осётр в половодье выходил из берегов, и вода доходила до первого этажа дома. Дом, соответственно, через какое-то время просел. Напротив дома был детский пляж — не совсем напротив, у плотины уже, ниже. Его еще я маленькая застала. Мы там купались, там был такой старый советский грибочек, которым раньше всегда украшали детские площадки и песочницы. Его сравнительно недавно только убрали.
Роман Валерьевич, воспоминания из 90-х
Мимо 23 дома я много раз проходил, он достаточно симпатичный, с резными окошками. Второй жилой этаж достаточно интересный в плане архитектуры. Он был, правда, всегда покрашен в такой специфический цвет половой краски. Ну, видимо, красили всегда по принципу «кто что своровал, тем и покрасили».
Поэтому он всегда был в таком виде. Но надо сказать, что даже в 90-е годы и начале двухтысячных за объектами больше следили люди, которые там жили, поэтому вокруг этих домов было ухожено. По-своему, специфически, в нашем провинциальном стиле, но было ухожено.